Второй случай самоспасения.
ЛЕДЯНАЯ ПАСТЬ
Реки в нашем селе не было, однако прудов наличествовало множество, пять или более, когда как. То есть когда прорвет плотину, то и у нас пруды... Стихийно, стало быть, возникали водоёмы.
На одном пруду был водопой конский, или, если правильно выразиться, для лошадей (а их тогда было в селе много). Зимой у проруби стояли деревянные корыта, и конюх в них наливал воду, когда приводил лошадей на водопой.
Сама прорубь от обилия проливаемой и расплёскиваемой воды имела форму воронки с параболической внутренней поверхностью.
Шлялся я как-то без стоящего дела и от скуки, потому как на нашем конце села у меня ровесников не было, забрёл к водопою. И тут меня заинтересовала красивая резная ручка кнута, вмёрзшего в ледяную стену проруби-воронки.. «Эврика!» Естественно, этот кнут мне стал для меня очень необходим, причем срочно, и достать его мне надо было позарез! Жизнь прямо на глазах ощутимо приобретала свой смысл… Пацан в деревне без кнута, особенно летом – это все равно, что солдат без автомата или водитель без автомашины… Кнут – это еще и средство для мальчишечьего самоутверждения. Вечером выходят мальчишки на улицу, напротив своих домов и ну ляскать кнутами! Такая пальба стоит – канонада натуральная!! И до той поры этот ружейный грохот стоит, пока кто-нибудь из взрослых, доведенный до озверения этой «пальбой», не начнет разгонять детвору. А какие пращи получались из кнутов! У-у-у!! Сделаешь петлю на самом кончике кнута, вставишь туда камень, обломок кирпича и, взмахнув кнутом, посылаешь камень в окружающее пространство. Далеко в этом случае летит камень, с таким характерным громким и резким свистом, рукой так не забросишь. А если камень еще и с отверстием – так вообще красота: вой стоит, сирена прямо-таки, словно немецкий «юнкерс» пикирует! Нет, что ни говори, а кнут в деревне для мальчишки – острая жизненная необходимость. Ведь с кнутом и собаки злые не страшны. С кнутом можно держать оборону против псов, да сообразительная деревенская собака, какой бы злой она не была, и сама не станет связываться с мальчишкой, в руках у которого кнут. Так что кнут – это очень-очень необходимая вещь для пацана. Словом, кнут в деревне – это было всё.
Вот потому-то извлечь кнут из ледяного плена мне было нужно любой ценой - сейчас бы сказали: вопрос престижа! – даже если бы для этого понадобилось грызть лед зубами… Вот этим я немедленно и занялся. Я всячески изворачивался, ухватившись за рукоятку кнута, пыхтел и сопел, пытаясь извлечь дорогую моему сердцу находку и, в конце-концов, захваченный азартом, потерял бдительность и начал платить по счетам, причем по самому невыгодному для меня тарифу.
Проще говоря, я зазевался и соскользнул в воронку, а дальше, по параболе, молниеносно соскользнул в прорубь. Но сработали внутренние предохранители, и я успел растопырить руки, словно ерш плавники и, закупорив собой прорубь, застрял в ней по самые плечи.
Любопытная поза получилась. Всё, что ниже груди - подо льдом, в воде. Голова тоже ниже поверхности льда, толстый был лед. Куда голову не поверну – вокруг блестящая ледяная поверхность, уцепиться не за что, руки скользят по зеркальной поверхности.
Стало страшно, и в качестве первого действия я начал орать. Да только кто мог услышать? Скот еще было рано поить, а так кто припрётся к проруби? Совсем мне жалко себя стало, но инстинктивно смекнул, что опора должна быть на собственные силы, на себя надо рассчитывать… Как говорится: «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих» или «чучхе» по-корейски… Об учении «чучхе» это я, конечно же, попозже узнал, когда взрослым стал. Откуда в те времена в глухой тульской деревушке было знать об этом восточном учении? Тогда мной голый инстинкт руководил: во что бы то ни стало не утонуть…Как говориться, «Утонешь – домой не приходи!» В общем, крутись сам, как хочешь. А то, что тебе всего лишь пять лет, так это твои внутренние проблемы, так сказать, проблемы роста. Естественный отбор никто не отменял, всё строго по Дарвину…
Но что мог я тогда, пятилетний Pois, предпринять в той непростой обстановке? Начал я думать своими детскими мозгами… А мороз поджимает. А я торчу в проруби, в этой ледяной ненасытной пасти, словно чоп в бочке, и думаю, потому как ничего другого мне не остается.
Обстановка в проруби такая была: ноги не вытащить, ведь прорубь по диаметру ведра и коленки упираются в лёд снизу. Подтянуться? Так не за что ухватиться! Шибко всё параболично и гладко! Как муха на рефлекторе… Но ведь надо что-то делать, время идет, я же не могу сидеть часами в ледяной воде! Позже, когда я стал уже взрослым, мне попала в руки книжка, в которой описывались зверские опыты фашистов над военнопленными. Они погружали бедолаг в холодную воду и замораживали их до посинения, а потом делали попытки отогреть разными способами. Это им нужно было для того, чтобы выработать методу спасения своих лётчиков, которые воевали в небе Балтики. Было известно, что человек, пробыв зимой более 14 минут в открытом водоёме, уже не возвращался к жизни… Но всего этого я тогда, повторяю, не знал, а барахтался в ледяной пасти проруби исключительно руководствуясь одними инстинктами – выкарабкаться во что бы то ни стало!
Я, хлюпая носом от жалости к себе, в который раз поднатужился и снова отжался, упершись в лёд на длину рук. Это у меня получалось, но вот больше ничего не мог сделать. А успех надо бы как-то закрепить и развить! Но как это осуществить?! Два раза я срывался, и, наконец, до меня дошло! Я снова подтянулся и животом прижался к скользкой поверхности ледяной воронки, а задницей в распор уперся в противоположный край проруби, и, расклинившись таким образом, остановил сползание вниз. Ноги мои всё ещё находились под водой, валенки, разбухнув от воды, тяжелыми гирями тянули вниз, и пальцы уже начали ощутимо стыть: недолго и «задубеть» с такими водными процедурами. Перевел я дыхание и резко, учитывая обратное сползание в ледяную воронку, перевернулся на спину, теперь уже упершись коленками в края стенки проруби, изо всех сил стараясь не сползти вновь в стылую дыру. Я осторожно потянул вверх сначала одну ногу и уперся подошвой в края воронки, затем подтянул и вторую ногу. Упершись уже обеими ногами в край ледяной воронки, я начал толкать себя вверх, лежа на спине и помогая себе руками. На конец-то я смог вылезти из воды и распрямиться во весь рост!! И вот тут вмёрзшая ручка кнута, так коварно заманившая меня в ледяную купель, уже сыграла свою положительную роль! И хорошо, что она так крепко вмерзла! И как же было здорово, что я её так и не смог выколупать! Это было моё счастье! Из всех сил я потянулся к ней – ведь это был мой пропуск в жизнь! – слепо шаря вверху рукой по гладкому льду и таки дотянулся до кнутовища! Я всё же получил точку опоры! Архимед просил – ему не дали, ему не положено. А мне мой защитник дал! И я не преминул этим тут же воспользоваться, сжав рукой кнутовище намертво, из всех своих мальчишечьих силёнок…
А уже потом, уцепившись за эту спасительную, намертво вмерзшую в лед рукоять кнута, сначала одной рукой, я перевернулся на живот, а затем ухватился другой рукой и, елозя по льду промокшими расквашенными валенками, которые пристывали ко льду, словно магнитные присоски, я пополз наверх, пополз к свету, пополз к жизни, ибо было совершенно очевидно, что рано мне было пока что уходить, рано... У меня была куча дел здесь, и кто-то там, наверху, решил дать мне шанс, за что я ему и сейчас очень и очень благодарен.
А дальше было уже несколько проще. Выкарабкался я из ледяной ловушки и немножко постоял у проруби, ощерившейся своей стылой пастью в небо, ещё не веря в то, что остался жив. Я поглядел в темной отверстие проруби, в котором жадно причмокивая, плескалась стылая темная вода, чуть было не утащившая меня к себе на глубину. Мне вновь захотелось заплакать от жалости к себе. Но слез не было, наверное, все свои эмоции я потратил на борьбу за свою маленькую, но такую ценную для меня жизнь. Я повернулся к проруби спиной и побрел домой. А вокруг стояла русская зима, её, зиму-то, никто не отменял в связи с моим купанием, ветерок очень даже неплохой задувал и тогда, в полном соответствии с законами природы, я постепенно начал коченеть. А шагать мне, малолетке, было прилично, метров 800. Но полоса везения пошла по нарастающей! По дороге меня, обледеневшего и замерзающего на ходу, подобрала баба Фрося, отвела к себе домой, уложила на печку и напоила горячим чаем, а вечером сдала с рук на руки моей матери, когда та возвращалась с работы домой.
Что тут аномального, спросит читатель? Да всё! Тут нормального почти и нет ничего: пятилетний парнишка, свалившись в прорубь, сам, без посторонней помощи, смог выпутаться из затруднительного положения. А ведь я к тому же даже не заболел тогда. Вот что значит стрессовое состояние и деревенская закалка!